Читаем без скачивания Ночной ветер[сборник] - Владимир Карпович Железников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава четвёртая
После обеда Саша вытащил тетрадь и сел к столу. Он решил писать букву «А». Сидел, сидел, но не написал ничего. Вообще-то он знал букву «А», но перед ним был чистый лист бумаги, и он боялся к нему притронуться. Вдруг напишет что-нибудь не так.
Саша взял тетрадь и отправился к Петру Петровичу. Может быть, тот выручит его. Но Петра Петровича не было дома, а в углу комнаты так заманчиво темнело волшебное кресло, и Саша решил немного посидеть в нём.
Он сел, кресло печально и жалобно скрипнуло, точно оно было чем-то недовольно.
— Ну-ну! — крикнул Саша и сильно качнул кресло.
Пружины привычно и звонко откликнулись на его призыв.
— Эх ты, буква «А»! — снова закричал Саша. — Неужели ты думаешь, что я тебя боюсь?
— Нет, нет, нет, — ответил он себе жалобным, тоненьким голоском. Почему-то ему хотелось унизить букву «А», и поэтому он говорил за неё таким робким голоском. — Я совсем этого не думаю.
— То-то! — крикнул Саша своим голосом.
И понеслось… Он махал в воздухе рукой, словно быстро-быстро писал на невидимом листе и буквы сами собой выскакивали у него из-под пера и ровными рядами ложились одна к другой. Это он писал у доски, и весь класс, и Александра Ивановна, и сам нахальный Гошка, — все смотрели на него с открытыми ртами, а он писал и писал. И Александра Ивановна сказала: «Прости меня, Саша: ты не вырастешь дурачком, этому никогда не бывать».
Саша соскочил с кресла, подбежал к книжной полке, выхватил самую толстую книжку, открыл её на первой странице и хотел уже вслух начать читать, чтобы все видели и слышали!
Он верил в чудо, вот сейчас он начнёт читать, и эти неприступные, гордые книги откроют ему наконец свои тайны… Вот сейчас… Он уже пожирал буквы глазами и ждал, что они начнут у него складываться в слова, и чудная музыка чтения, необыкновенная музыка чтения сорвётся у него с языка… Право, лучше бы Саше оставаться в волшебном кресле — там так легко и удобно.
Саша поставил на прежнее место книгу и решил отправиться во двор. Надо ему погулять в конце концов, тем более что лозунга: «Кто не работает, тот не гуляет», не было.
Он вышел во двор и оглядел поле сражения. Двор был пуст, только в углу, в песочке, возилась Маринка — это его старая подружка. Раньше они были неразлучными друзьями.
Маринка увидела Сашу и замахала ему рукой: мол, иди скорее сюда. Саша поколебался, ведь теперь между ними и Маринкой была огромная пропасть: он учился в школе, а Маринка по-прежнему ходила в детский сад. Он нехотя подошёл.
— Ну? — сказал он.
— Задаёшься? — спросила Маринка.
— И не думаю, — сказал Саша. — Просто устал в школе.
Маринка вздохнула:
— А я, когда пойду в школу, никогда не буду уставать.
— Много ты знаешь, там одних букв сколько нужно выучить — голова кругом идёт.
— А как зовут твою учительницу?
— Александра Ивановна. У неё есть орден Ленина. Ты когда-нибудь видела орден Ленина?
— Конечно. По телевизору.
— Ох, рассмешила. А ты на живых людях видела?
— Нет ещё… Но ты будешь со мной дружить по-прежнему?
— Ладно, буду, — согласился Саша и тут же забыл о Маринке, потому что в глубине их двора стоял гараж и сейчас ворота этого гаража были открыты настежь.
Ну, машины — это была его страсть. Он знал все марки советских автомобилей. Саша подошёл к открытым воротам гаража, осторожно заглянул и остановился на пороге. Дальше он идти без разрешения боялся.
Шофёр, который возился в моторе «Волги», совсем молодой на вид парень, поднял голову и улыбнулся ему.
— Здравствуйте, дядя, — сказал Саша.
— Здравствуй, малый, если не шутишь, — ответил шофёр.
— Я не шучу. — Саше понравилось, что шофёр назвал его «малым». Это для него звучало необычно, ну, вроде как он сродни стал этому необыкновенному человеку, от которого так хорошо пахнет бензином, мазутом и ещё чем-то таким, отчего просто захватывает дух.
— А если не шутишь, вот тебе ведро, принеси воды, — сказал шофёр. — Вон там, в глубине гаража, есть водопровод.
Саша взял ведро, и дужка его глухо звякнула, как пружина на волшебном кресле. И он, Саша, пошёл в глубь гаража.
В гараже было полутемно, но Саша совсем не боялся, он легко и свободно шёл между машинами. Потом набрал полнёхонько ведро воды, еле дотащил, а когда шофёр сказал, что ведро, пожалуй, было для него тяжёлым, он улыбнулся: «Ерунда, мол, не такие таскали», хотя он в своей жизни не притащил ни одного ведра воды и сейчас, когда тащил, от собственной неловкости облил себе ноги.
Шофёр залил воду в машину, закрыл капот и протянул Саше руку.
— Заходи, когда будет время, — сказал он.
Саша крепко пожал ему руку и ответил:
— Обязательно зайду, я ведь живу в этом доме.
Шофёр уехал, а у Саши на руке осталась широкая тёмная полоса — это шофёр вымазал его руку машинным маслом. Саша оглянулся, но Маринка уже ушла. Жалко, а то можно было ей показать эту полосу на руке.
Саша постоял ещё немного во дворе, поздоровался с двумя незнакомыми взрослыми, потом услыхал вой пожарных машин и выскочил на улицу, чтобы посмотреть на них. Мимо него с воем промчались здоровенные тупорылые красные закрытые машины. Потом где-то в воздухе грохнуло, и он со знанием дела задрал голову кверху, потому что знал: так грохочут реактивные самолёты. Они выбрасывают облако горячего отработанного керосина, облако сталкивается на большой высоте с холодным воздухом — и раздаётся взрыв.
Саша долго вертел головой, даже снял берет, чтобы не мешал смотреть, но всё равно самолёта не нашёл и решил вернуться домой.
Дома бабушка отправила его мыть руки. Он открыл кран и увидел на руке шофёрскую заметину, решил её не смывать — не каждый день ведь выпадает такое счастье.
Пришёл в комнату и сел ужинать, а правую руку с заметиной спрятал под стол, чтобы не увидела бабушка. Взял вилку в левую руку и стал ковырять котлету.
— Что это ещё за новости? — сказала бабушка. — Ну-ка, бери вилку в правую руку.
— А как же Пётр Петрович всё ест левой? — сказал Саша.
— Эх ты, дурачок, — ответила бабушка. — У Петра Петровича нет правой руки, поэтому он ест левой. Правую руку ему оторвало под Москвой, когда он воевал с фашистами.
